Одиночество? О чем вы? Нет, я понимаю, что это когда человек один, но ваша реакция на это слово явно негативная… Разве одиночество – это плохо? Разве? Хм… Вы предпочитаете бегать в стаде? Тереться о бока соседей, наступать им на ноги? Мне жутко надоели оба человеческих стада… Или, если уж на то пошло, стаи, поэтому я и сижу здесь. И хотя я – один, одиноким я себя не чувствую. Потому что одиночество – это плохо, а мне хорошо. Очень хорошо. Пусть хоть они там перебьют друг друга в этом своем долбаном Армагеддоне. Пусть. Я на эту тему плакать не собираюсь. Тем и так хватает… Детей жалко, а так… Пусть. Идиотизм в кубе, больше это никак не назовешь. Всеобщая жажда очищения привела к тому, чего и ждали… Как говорится – за что боролись. Вот. Появился Антихрист. Просто однажды он встал и сказал – Я Антихрист. А может сел и сказал… А может вообще пробормотал эту галиматью валяясь на пляже, или тужась в туалете. Неважно. Слова были и слова стали. Еще не отзвучало последнее «…ст», как к нему под знамена бросилась добрая треть населения Земли. И кем или чем бы он ни был до этих слов, произнеся их, он стал Антихристом. Довольно долго люди ждали, когда грянет Армагеддон. Этот долбаный Армагеддон… И не дождались. Хотели стать мучениками, но не получилось. В конце концов, почему все так уверены, что Ангелам охота доставать свои дуделки и возиться с нами? И вот вторая треть населения Земли взбунтовалась. Не было Ангелов, не было Полыни, не было полчищ саранчи. Ни один магог не шлялся по обезлюдевшим городам. Кони всадников Апокалипсиса спокойно жевали свой паек, с повышенным содержанием протеина. И вторая треть возмутилась и организовала это все сама. Для начала коллизии по сценарию библейских… Ядерная война неплохо заменила и потоп, и огненные вихри, и вулканов-верблюдов. А на развалинах Армагеддона продолжали сражаться первая и вторая трети. И сейчас сражаются. Последняя треть? А ее уже нет. В последней трети были неудачники, которых угораздило сдохнуть во время представления. Правда, их уже наверное не треть, а добрых девять десятых, но кому это интересно? Во всяком случае не мне. Почему? Да потому что я вхожу в четвертую треть. Ту самую, которую никто не ждал, ту самую, которой вообще не может быть. А вхожу я туда один, так что меня вполне устраивает то, что вы испуганно называете одиночеством. Да и не такой уж я одинокий… То та, то другая сторона присылает ко мне своих миссионеров. Я ведь теперь важная персона. Единственный необращенный. Четвертая треть. Пятая нога. Но убивать меня не будут. Из принципа. Это вопрос престижа… Меня надо убедить. Так что какое, к чертям собачим, одиночество?! И вообще. Какого черта я перед вами отчитываюсь? Кто вы такие? Всего лишь ампутированные куски моей души. И всего-то…
* * *
Сначала появилась она. Это было вполне логично. Я этого даже ждал, но я никак не думал, что она будет такой… Темные никогда особо не стеснялись в выборе средств. Но ход был, конечно, гениальный. Я представлял себе этакую огневолосую дьяволицу, которая попыталась бы превратить меня в своего кобеля, а потом увести на цепи по своей дороге. Это было бы вполне в их стиле. По крайней мере традиционно. Я ждал этого. А появилась она. Нежное слабое созданье. Юная, как сама беззащитность. Как она к ним попала? Сомневаюсь, что по убеждениям. Я вообще не верю, что у нее были свои убеждения. Ее когда-то надломали. Подчинили. И сначала я не понял, в чем был их план. Она пришла утром к моей пещере… Моя пещера. Теплая сухая нора в холодных Северных горах… На сотни километров кругом только пропасти и горные козлы, которые кормят меня своим мясом. Ледяной горный родник… Чистый, как первые слезы. И до жути, до ужаса, до рези в глазах синее небо… И она. Она, боязливо стоящая около входа в пещеру. Страх и обязанность. А еще дрожь. В моих горах по утрам холодно.
- Простите, я…
- Замерзла?
- Нет, я… да… наверное…
- Не бойся, заходи. Есть хочешь?
- Нет. Я должна сказать… Простите…
- Раз должна сказать – говори. Только дай сначала ладонь… Нет, левую. Ясно. Темные. Никогда бы не подумал. У дядюшки Ахи новая идея?
- Простите…
- Да нет… Ничего. Просто… Ты такая… Черт с ним. Говори, что должна.
- Я должна исполнять все ваши желания.
- И всего-то? А как же ты собираешься меня охмурять?
- Простите…
- Ничего не понял. Ты уверена, что не должна читать мне проповедей?
- Нет.
- Есть будешь?
- Спасибо… Я не…
- А по-моему хочешь. Садись.
Она действительно была тем чем была. Ни больше ни меньше. И я не сразу догадался – зачем она была тем чем была, а когда додумался – было уже поздно. Ей и вправду не дали никаких других приказов, кроме как исполнять мои желания. На самом деле. Здорово придумано. Окончательно я в нее влюбился только через два дня. Наверное, я тугодум.
Он появился через три дня – как только я понял, что не могу без нее. Он спокойно зашел в пещеру и сказал – привет. Я оторопел. Внутри что-то отломилось и со звоном упало на дно. Дюк. Я был уверен, что он давно погиб. Но он был жив. И он был Светлым. Когда-то давно – до начала всего этого маразма – я писал музыку. Гитары. Я играл, пел и писал снова. Это было смыслом жизни. Тогда. В углу моей пещеры, подальше от входа и от огня, лежат две гитары. Очень хорошие гитары. Все, что осталось от прежней жизни. Я к ним не прикасаюсь… Не прикасался. Пока не пришел Дюк и не сказал мне – привет. Мы встретились перед самым Апокалипсисом. В последние два-три месяца мира. Мы встретились и начали петь вместе. Мы как раз начали писать «Серого ангела с гитарой» - самую лучшую песню в мире. Самую лучшую, потому что она была абсолютно правдива и искренна. Выкованная из жизни и души. Мы трудились, как одержимые, мы понимали друг друга, как самих себя, мы сработались в одно целое. Я был уверен, что «Ангел» пропал и больше не прикасался к гитарам. А потом пришел Дюк и принес наши записи, и мы продолжили.
Это были самые счастливые три дня в моей жизни. Рядом была она, рядом был Дюк. Музыка лилась в нас, как вино в бокалы. Музыка наполняла нас до краев. Музыка была чудом. Она была чудом. У нее был чудесный голос. Она пела вместе с нами… Боже… Боже… Если Ты и вправду есть, а мне хочется верить, что Ты все-таки существуешь, то Ты вовсе не такой, каким рисуют тебя узколобые истерички, пытающиеся возвести свои психозы в абсолют и сковать из них золотого тельца. Ты не запрещаешь, не караешь, не подкупаешь раем, Ты любишь человека и даруешь ему счастье, не тогда, когда он от него отказывается, а когда оно ему нужно, когда он способен его почувствовать. И я уверен, что Ты не имеешь никакого отношения к тем мутантам, которые убивают и калечат Твоим именем. Поэтому именно Тебе спасибо за те три дня. Спасибо.
Потом их забрали. И его и ее. На ее глазах были слезы. Темные забрали ее, Светлые – его. Меня заставили выбирать между любовью и музыкой, дружбой… Каждое из стад предлагало мне: приди к нам – и мы вернем тебе счастье, останься там – и кусай локти. А я уже не мог без них. Не мог. И я сделал свой выбор. Я просто кинул клич. Я вывесил флаг и ко мне стеклись силы. Часть светлых, часть темных. Те, кто устал от войны, пошли воевать против нее, за меня. Мы стали полноправной третью. Четвертой третью. На моем штандарте изображен серый ангел с гитарой, и мы воюем во имя музыки и счастья, против Апокалипсиса. И спасибо Тебе, Господи, за то что я живу и борюсь. Мы победим. А может – нет. Неважно. Спасибо.
11.02.2008